Глава 17. Прикосновение

17. Прикосновение

 

В период правления в Уганде Иди Амина, уста­новившего кровавый ре­жим, группа американ­ских миссионеров послала туда письмо на имя епи­скопа. В письме спраши­валось: «Чем мы можем помочь вашему народу? Что вам прислать?» Вскоре пришел ответ: «Не надо присылать нам еду, не надо присылать ле­карства. Пришлите 250 пасторских воротнич­ков». Далее шло объясне­ние: «Возможно, наша просьба покажется вам странной. Вы — люди За­пада, и ваши взгляды силь­но отличаются от наших. Но постарайтесь понять: когда наших людей сгоня­ют в толпы и расстрели­вают, они должны иметь возможность выделить в этой толпе своих священ­ников».

 

Пол Сибэри

 

 

октор Харлоу смастерил из Махровой ткани оригинальную ис­кусственную маму. Сзади приделал к ней лампу подогрева, чтобы она бы­ла теплой. Спереди к «маме» прикре­пили резиновые трубки с сосками, откуда детеныши могли сосать молочко. Новорожденные обезьянки приняли ее с большой ра­достью. А почему бы и нет? Она всегда была рядом с малыша­ми: кормила, согревала и в то же время, в отличие от настоящей мамы, никогда не сердилась на них, не шлепала и всегда была под рукой.

Убедившись, что можно вырастить детей с помощью не­живой суррогатной матери, доктор Харлоу стал исследовать степень важности осязательных или тактильных характери­стик, присущих матери. Он проделал такой эксперимент: поме­стил в большую клетку мягкую махровую куклу-маму и еще од­ну искусственную «маму», сделанную из грубой проволочной сетки. Потом принес и положил туда восемь обезьяньих дети­шек. Когда пришло время кормления, ассистенты доктора рас­пределили детей между двумя мамами — четырех одной и четы­рех другой. Каждый детеныш мог получить молочко только у той мамы, к которой был распределен.

Результат не заставил себя ждать: все восемь малышей проводили все свое время бодрствования (шестнадцать — во­семнадцать часов в день) около махровой куклы. Они прижи­мались к ней, обнимали и поглаживали ее, лазили по ней. Те де­теныши, которым было положено питаться у проволочной ку­клы, ходили туда только за едой. А потом быстро возвращались к махровой «маме», которая была такой приятной и нежной на ощупь. Когда малыши пугались чего-то, они сразу же крепко прижимались к махровой кукле или залезали на нее, ища успо­коения, — все восемь детенышей.

Доктор Харлоу пришел к выводу: «Мы не удивились, об­наружив, что приятное осязательное ощущение составляет основу привязанности и любви. Но мы не ожидали, что это ощущение имеет такое большое значение для детенышей -большее, чем кормление. Это несоответствие настолько вели­ко, что мы считаем возможным предположить: основная функ­ция ухода за новорожденными — обеспечение как можно более частого непосредственного осязательного контакта между ма­лышом и матерью. Другими словами, для нормального разви­тия грудному ребенку недостаточно одного молока»¹.

 

нтрополог Эшли Монтэгю описывает подобные и многие другие эксперименты в своей оригинальной, увлекатель­ной книге «Прикосновение». Он делает вывод: близкий физи­ческий контакт матери и детеныша просто необходим для нор­мального развития животного.

В отличие от человека, все остальные млекопитающие посвящают огромное количество времени тому, что вылизыва­ют своих малышей. Часто те новорожденные, которых не выли­зывают родители, умирают. Причина этого заключается в том, что сами они не могут удалять собственные отходы. Но это лишь одна из причин. Доктор Монтэгю пришел к выводу: вы­лизывание детенышей одинаково важно как для поддержания чистоты, так и для тактильной стимуляции.

Те, у кого есть домашние животные, знают: и маленькие, и взрослые животные любят, когда их гладят. Любят они и сами себя гладить. Кот выгибается, выворачивает голову и нежно, старательно вылизывает себе бока и спинку. Собака ложится на ковер и поднимает лапки кверху: она ждет, чтобы ей погладили животик. Обезьяна тщательнейшим образом очищает и выче­сывает шерсть своих сородичей.

Монтэгю считает, что даже человеческие зародыши, нахо­дящиеся в утробе матери, нуждаются в большом количестве тактильных стимуляций, чтобы стать физически крепче. Это необходимо для облегчения прохождения через родовые пути, которое у человека является самым длительным и самым на­пряженным. Эти четырнадцать часов родовой деятельности, кстати, так хорошо описанной матерями и никак не описанной новорожденными, — очень важный стимул для окончательного созревания некоторых органов и систем организма ребенка. Может быть, этим и объясняется тот факт, что дети, появивши­еся на свет с помощью кесарева сечения, имеют более высокий Уровень смертности и больший процент заболеваемости?²

Хотя роль тактильной стимуляции во время родов остает­ся спорной, необходимость осязательного контакта после рож­дения ребенка была ярко продемонстрирована драматическим, Даже трагическим способом. В конце двадцатых годов уровень смертности новорожденных в некоторых приютах для подки­дышей в Америке достиг 100 процентов. В те годы доктор Фриц Тэлбот из Бостона оказался в Германии и познакомился там с концепцией «о нежном и заботливом уходе», которая, казалось бы, не имела никакого отношения к науке. При посещении дет­ской больницы в Дюссельдорфе он обратил внимание на то, что одна пожилая женщина постоянно ходит по коридорам боль­ницы с больным, слабеньким ребенком на руках. Сопровожда­ющий врач сказал: «Это бабушка Анна. Когда мы сделаем боль­ному ребенку все что положено с медицинской точки зрения, а он все равно не выздоравливает, — мы зовем бабушку Анну, и она выхаживает малыша».

Когда Тэлбот предложил эту оригинальную идею админи­страции американских лечебных заведений, то его просто под­няли на смех. Руководство не принимало в расчет такое архаич­ное представление, что простое прикосновение может обеспе­чить выздоровление больного ребенка. Но очень скоро неумо­лимые цифры статистики убедили их. Первыми стали реализо­вывать новую идею в Беллевейской больнице в Нью-Йорке. Там было введено правило: каждого ребенка надо обязательно брать и какое-то время носить на руках, а также нежно гладить по головке несколько раз в день. Вскоре уровень смертности новорожденных снизился там с 35 до 10 процентов.

Несмотря на подобные открытия, и сейчас еще многие рассматривают осязательный контакт как неотъемлемую часть более важных процедур — кормления и купания. Очень редко к прикосновениям относятся, как к чему-то необходи­мому для полноценного развития ребенка. Представители ев­рейской нации придают большое значение осязательным ощущениям, так же как и латиноамериканцы. А вот англича­не, американцы и немцы не считают прикосновения настоль­ко важными. Другими словами: чем выше социальный уро­вень, тем меньше родители дотрагиваются до своих детей. Мне кажется, в Америке уже дошли до крайности: матери совершенно не носят своих новорожденных малышей на руках, а постоянно возят их в пластиковых колясках, а отцы прикасаются к ребенку, в среднем, в течение тридцати секунд в день.

В случаях с тяжело больными детьми, например страдаю­щими аутизмом, только постоянное и настойчивое прикосно­вение может дать надежду на излечение. Ребенок, больной аутизмом, нуждается в том, чтобы его гладили и массировали практически постоянно. Только так можно вывести его из со­стояния тяжелейшей депрессии.

Монтэгю на основании своих исследований приходит к выводу: кожа — самый важный из всех органов чувств, важнее, чем глаза или уши. Кожа не только передает нам информацию о внешнем мире, но еще и пробуждает сильнейшие чувства. Лю­бят ли меня, радуются ли мне? Безопасен или враждебен мне этот мир? Кожа автоматически впитывает все эти понятия и ощущения, получаемые извне.

Слова, обозначающие прикосновения, образуют в нашем языке выражения, с помощью которых мы передаем свое отно­шение к окружающим. Мы можем «гладить кого-то против шерсти» или «погладить кого-то по головке». Доверчивых, доб­рых людей мы называем «мягкими», а с капризными и несго­ворчивыми можно обращаться только осторожно, дипломатич­но, лишь «в лайковых перчатках». Мы все делимся на «толсто­кожих» и «тонкокожих», мы стараемся не оказаться «в чужой шкуре». Мы ведем себя тактично или бестактно — производные от слова «тактильный», что значит «осязательный».

Интимные сексуальные отношения — самое сильное ося­зательное ощущение нашей кожи. Наши прикосновения друг к Другу настолько пылкие, что два организма на какое-то время становятся одним. На Западе, где культура ориентирована на зрительные восприятия, слышны призывы к тому, чтобы во время секса (который часто ошибочно принимается за любовь) был максимальный кожный контакт.

С годами мы начинаем понимать: такие важные эмоции как любовь должны выражаться естественными способами. Кожа сама предлагает их нам. Именно кожа — наш главный ор­ган общения с другими людьми. Клетки кожи предлагают прямой путь в неиссякающий эмоциями сосуд, который мы мета­форически называем «человеческим сердцем».

Но прикосновение может вызывать и неприязнь. Мы ри­скуем испытать холодное сопротивление раздраженного чем-то супруга или недовольство ребенка, равнодушно пожимающего плечами, что означает: «Оставь меня в покое!» Но оно может также внезапно пронзить электризующим чувством взаимной любви, когда вы испытываете симбиоз ощущений. Это случает­ся, когда одновременно ты прикасаешься к любимому человеку и он прикасается к тебе. Поцелуи или пощечина — и то и другое — формы прикосновения и одновременно общения.

 

ожа Тела Христова тоже является органом общения с ми­ом: через него мы являем миру любовь.

Я вспоминаю, как вел Себя Иисус, пребывая в земном те­ле. Он протягивал руку, чтобы прикоснуться к глазам слепого, коже прокаженного, ноге увечного. В толпе к Нему прижалась женщина, чтобы впитать исцеляющую силу, которая, как она верила, в Нем крылась. Он почувствовал истечение Своей энергии, остановился в шумной толпе и спросил: «Кто прикос­нулся ко Мне?» Его прикосновение источало силу.

Я порой думал: почему Иисус так часто прикасался к ис­целяемым? Многие из них были обезображены болезнью — грязные, дурно пахнущие люди. Он обладал такой силой, что мог бы легко исцелять взмахом какого-нибудь волшебного жез­ла. Кстати говоря, волшебным жезлом можно было бы прикос­нуться к гораздо большему количеству людей. И вообще можно было бы разделить больных на группы — отдельно положить паралитиков, отдельно — горячечных, отдельно — прокажен­ных, — а потом взмахом руки в их сторону исцелять всю группу целиком, т.е. всех скопом. Но Он этого не делал. Иисус пришел на землю не для того, чтобы объявить крестовый поход против болезней. (Если бы было иначе, то почему осталось столько больных в мире и почему Он велел ученикам молчать об исце­лениях?) Нет, Он пришел, чтобы служить людям, и больным В том числе. Он хотел, чтобы все эти люди, один за другим, почувствовали Его любовь, Его тепло, Его близость к ним. Иисус знал, что не может явить Свою любовь толпе — любовь переда­ется через прикосновение.

В 7-й главе я говорил, что нам, Телу Христову, нужно по­могать всему Телу — помогать едой и медикаментами, которые мы посылаем в разные страны. Я побывал на передовой — ви­дел, какую пользу приносит гуманитарная помощь. И я твердо верю: подобную любовь лучше выражать лично, через прикос­новение. Чем больше мы отдаляемся от нуждающихся, тем дальше мы отходим от того идеала служителя, который оставил нам Иисус.

В Индии, когда мне встречался трудный случай и я назна­чал лекарство, родственники пациента шли в аптеку, покупали лекарство, а потом часто несли ко мне: просили, чтобы я сам дал его больному, потому что у меня «добрая рука». Они верили, что лекарство лучше помогает больному, если его дает рука вра­ча.

 

 живу на территории единственного в Соединенных Штатах лепрозория. У Карвилля очень интересная история. Боль­ница была создана после гражданской войны, когда представи­тельницы ордена католических монахинь «Дочери милосер­дия» выразили желание ухаживать именно за больными прока­зой. Никто из местных жителей не хотел, чтобы рядом с ними открывали лепрозорий. Поэтому все было сделано тайно: на бе­регу Миссисипи купили заболоченный участок земли, якобы, чтобы организовать ферму для разведения страусов. Первые па­циенты были доставлены туда нелегально глубокой ночью. Их привезли на баржах для перевозки угля, накрытых окрашенным в черный цвет брезентом.

Но, конечно же, слух о том, что здесь будет больница для прокаженных, быстро облетел округу — тогда строители броси­ли все и ушли. Для людей слово «проказа» означало что-то жут­кое и страшное, и никто не хотел рисковать своей жизнью. И лишь монахини были полны решимости. Под руководством своей смелой и отважной настоятельницы они взяли в руки мотыги и лопаты и стали рыть рвы и канавы — надо было прежде всего осушить болотистую почву. Не имея никакого опыта в строительстве, сестры в длинных накрахмаленных рясах выко­пали котлован под фундамент и возвели стены. И потом они не брезговали ухаживать за пациентами, прибывшими к ним под покровом ночи.

Теперь, спустя почти столетие, я лечу пациентов с диагно­зом «проказа» в этой самой больнице. Для многих из них, к че­му бы они ни прикасались — к мебели, ткани, траве, асфальту, — ощущение всегда одно и то же. Если они дотрагиваются до чайника с кипятком, они не чувствуют, что им горячо. Им все равно: что горячо, что холодно, а я потом лечу их обожженные руки. Я ненавижу проказу. Тем больным, которым не оказыва­ется лечение, болезнь постепенно калечит руки и ноги, для них наступает самое худшее: они теряют способность чувствовать прикосновение. Многие не чувствуют, когда до них кто-то до­тронется или погладит по руке. Из-за невежества и суеверий больные люди лишаются социального общения: с ними больше не встречаются ни друзья, ни коллеги, ни соседи. Проказа — за­болевание, приводящее к полному одиночеству.

В Карвилле стало возможным лечить пациентов и прово­дить постоянные научные исследования благодаря усилиям христианской церкви, особенно Миссии помощи больным проказой, точнее, одному из ее отделений — Американской миссии помощи больным проказой. Я часто удивлялся, почему для проказы создана своя миссия: я никогда не слышал о «Миссии помощи больным малярией» или «Миссии помощи больным холерой». Я думаю дело тут вот в чем: именно больные проказой больше всех нуждаются в человеческом участии. И участие это необычно — оно связано с риском. Христианская! любовь к ближнему как раз и отвечает таким требованиям.

Бригады врачей в больнице для страдающих проказой в Веллоре (Индия) делали все, чтобы спасти своих пациентов. Врачи терпеливо лечили мокнущие язвы, скрупулезно восста­навливали ноги и руки, делая пересадку кожи и пластические операции. Они осуществляли хирургическую трансплантации новых бровей взамен уже отсутствующих; восстанавливали без­действующие веки; нередко даже возвращали людям зрение. Они учили пациентов, что нужно делать в восстановительный период. Они давали им новую жизнь.

 

Но самое большое, что только можно подарить больному проказой, — это прикосновение. Мы не морщились при виде больных, как другие. Мы протягивали им свои руки, мы люби­ли их всей своей кожей — наша кожа дарила им свою любовь.