Глава 1. Составные части

1. Составные части

 

Я попытался представить себе нашу Землю в виде че­ловеческого организма, но у меня ничего не вышло. Я не смог представить пла­нету как организм. А вче­ра вечером я ехал на маши­не по зеленой холмистой местности, что на юге Новой Англии, и снова по­думал о нашей планете. Если это не человеческий организм, то что же? На что похожа Земля?Я дол­го размышлял — неожи­данно меня осенило: боль­ше всего Земля напомина­ет живую клетку.

 

Льюис Томас

 

 

тчетливо помню, как я в первый раз увидел под микроскопом живую клетку. Тогда мне был двад­цать один год и я проходил краткий курс тропической гигиены в Ли-вингстонском колледже в Англии. Мы изучали строение паразитов. Все наши образцы были мертвыми, а мне хотелось увидеть живую амебу. Однажды рано утром, пока лабора­тория еще не заполнилась галдящи­ми толпами студентов, я прокрался в наш научно-исследовательский кор­пус. Это было внушительное здание из красного кирпича, расположен­ное рядом с прудом. Из этого пруда я кружкой зачерпнул воды. Обрывки прошлогодних листьев плавали на мутной поверхности, пахло гнилью. Я нанес капельку воды на сте­клышко и положил его под микро­скоп — и тут передо мной открылась вселенная. На моих глазах проис­ходило столпотворение сотен ми­кроорганизмов: малюсенькие одно­клеточные шарообразные кристал­лики дышали, переворачивались, перемещались с места на место. Их

привело в движение тепло, исходившее от лампочки микроско­па. Я немного передвинул стеклышко, наблюдая за быстро дви­жущимися микроорганизмами. Ага, вот то, что мне надо. Пря­мо передо мной была амеба — полупрозрачная тонюсенькая от­ливающая синевой щепочка. Ее можно было видеть и невоору­женным глазом. Но микроскоп позволял заглянуть ей внутрь.

Где-то я слышал: именно амеба — самое первое из всех появившихся на Земле живых существ. Случайно миллионы ха­отично вращающихся атомов дали начало жизни. И в этом их огромное отличие от простой материи. Будучи крошечным ко­мочком тины, амеба выполняет те же основные функции, что и мое тело. Она дышит, переваривает пищу, выделяет экскремен­ты, размножается. Она передвигается особым способом, разду­вая передний выступ и перекатываясь совершенно легко и без усилий, будто капелька растекающегося по столу растительного масла. После часа-двух такой бурной деятельности маленький водяной шарик продвигается на сантиметр.

Кишащая движущимися существами капелька воды на­глядно рассказала мне о жизни и смерти. В этой амебе я увидел отдельно взятый экземпляр, наполненный неугасимой жаждой жить и плодить себе подобных. Тогда во мне появилось жгучее желание изучить живую клетку.

 

 тех пор прошли годы, а я по-прежнему работаю с клетками. Но теперь я врач и изучаю процессы взаимодействия кле­ток в человеческом организме.

Сейчас у меня уже своя лаборатория в лепрозории, рас­положенном на болотистом берегу Миссисипи в г. Карвилле (штат Луизиана). Я, как и раньше, прихожу в лабораторию рано утром, пока еще тихо. Но сейчас не лето, а зима. Тишину нару­шает лишь негромкое гудение флуоресцентной лампы под по­толком.

Сегодня я пришел не для того, чтобы заниматься амебой. Я буду изучать находящуюся в зимней спячке летучую мышь-альбиноса, спящую в коробке у меня в холодильнике. Надеюсь, эта мышка поможет мне исследовать реакцию организма на внешние воздействия и инфекцию. Осторожно я беру мышку в руки, кладу на стол животом вверх и расправляю ей крылья. Она распласталась крестом. Мордочка летучей мыши очень на­поминает человеческое лицо, только какое-то таинственное, загадочное. Такие же морщинистые лица можно увидеть у му­зейных экспонатов. Мне кажется: она вот-вот откроет глаза и завопит. Но она крепко спит.

Я осторожно помещаю крылышко мышки под микроскоп — и снова передо мной открывается вселенная. Я подглядываю в замочную скважину мира. Кожа под крылом этого животно­го-альбиноса настолько светлая, что прямо под ней просвечи­вают все клеточки. Вокруг них отчетливо видны пульсирующие сосудики, по которым течет кровь. Я фокусирую микроскоп прямо над голубоватым капилляром, внимательно вглядыва­юсь в него. По нему движутся четко различимые кровяные клетки, сталкиваясь и ударяясь друг о друга. Эти красные кро­вяные тельца присутствуют у нас в крови в огромном количе­стве. На вид это гладкие лоснящиеся дискообразные кружочки. Мне они почему-то напоминают пирожки с повидлом. Все эти десятки клеток одной формы и одного размера как будто от­штампованы на станке-авто мате и совершенно безликие.

Гораздо больший интерес представляют белые кровяные тельца. Это своего рода вооруженные силы организма, стоящие на страже его здоровья и, в случае необходимости, вступающие в битву с захватчиками. Они выглядят точно так же, как амеба: аморфные набухшие шарики, наполненные жидкостью, среди которой просвечивает темное ядро. Они странствуют по орга­низму мышки: то вытягиваясь в длину и становясь похожими на длинный указательный палец, то горбясь и сутулясь, чтобы уместиться в ограниченном пространстве. Иногда они ползут, как гусеницы, по стенкам сосудов; порой свободно плывут по течению — дрейфуют вместе с потоком крови. Перед входом в узкие капиллярные сосудики наблюдается такая картина: бе­лые тельца один за другим вытягиваются во всю длину и заплы­вают в сосуд, а красные в это время толпятся в тесноте позади них, дожидаясь своей очереди.

Когда наблюдаешь за белыми клетками, видишь, что они слишком вяло и бесцельно шатаются по своей территории. Ду­мается, они не смогут отбить атаку неприятеля, если потребует­ся. Но так кажется только на первый взгляд — пока не начнется настоящая атака. Я взял стальную иголку и осторожно, стараясь не разбудить мышь, уколол ее в крылышко, проткнув тонкий капиллярный сосудик. Было такое впечатление, что прозвучал сигнал тревоги: мышечные клетки сократились вокруг повреж­денной стенки капилляра, предотвращая потерю драгоценной крови, а свертывающие вещества остановили кровотечение на поверхности кожи. Они сделали это раньше, чем длинные клет­ки-мусорщики прибыли для расчистки завала, и раньше, чем фибробласты — клетки соединительной ткани — собрались на поврежденной поверхности. Но самые драматические измене­ния произошли с вялыми белыми тельцами. Казалось, будто они ощущают запах (мы до сих пор не знаем, как они «обнару­живают» опасность), — они резко прекратили свое бесцельное шатание именно в тот момент, когда было нужно. Как гончие псы при виде кролика, они устремились с разных сторон к мес­ту атаки. Используя свои уникальные свойства принимать лю­бую форму, эти клеточки проползали между сгрудившимися клетками стенок сосуда и быстро пробирались через ткани по самому кратчайшему маршруту. Сразу по прибытии они вступа­ли в бой.

 

еннарт Нильсон, шведский фотограф, известный своими уникальными снимками процессов, происходящих внутри человеческого организма, снял на видеопленку через электрон­ный микроскоп атаку белых кровяных телец. В его фильме бес­форменная белая клетка, похожая на наполненный водой воз­душный шарик, переваливается навстречу россыпи ярко-зеле­ных шариков бактерий. Клетка-клякса натягивается на эти ша­рики, как одеяло, принимая их форму. Какое-то время они еще тускло светятся внутри белой клетки. Но эта хитрая клеточка содержит в себе гранулы химических взрывчатых веществ: как только бактерии полностью всасываются внутрь нее, гранулы взрываются. Захватчик побежден. Через тридцать — шестьдесят секунд остается лишь одна раздувшаяся белая клеточка. Частенько эти клетки выступают в роли камикадзе: в результате проведенной операции они погибают.

С экономической точки зрения смерть одной белой клет­ки не причиняет вреда организму. Большинство таких клеток живет от нескольких дней до нескольких недель. И хотя по ор­ганизму взрослого человека постоянно путешествуют пятьдесят миллиардов активных клеток, в сто раз большая сила имеется в запасе. Она содержится в костном мозге. На клеточном уровне массированные военные действия — это обычная каждоднев­ная работа. На краю стакана с питьевой водой могут притаиться около пятидесяти тысяч захватчиков, в оставшейся на чайной ложке слюне может спрятаться миллион нарушителей спокой­ствия. Бактерии распространяются по всему нашему телу, каждый раз при мытье рук мы смываем с кожи до пяти миллио­нов бактерий[1].

Чтобы отразить натиск неприятеля, разные виды белых кровяных телец сражаются с определенными видами захватчи­ков. Если организм имел контакт с серьезной опасностью (на­пример, если ему сделана прививка от оспы), то в нем появи­лись белые клетки, запрограммированные на победную борьбу именно с этой болезнью. Эти клетки в течение всей своей жиз­ни, как разведчики, перемещаются с кровотоком по организму и ждут своего часа. Чаще всего они остаются невостребованными. Но в случае необходимости им хватит собственной мощи, чтобы справиться с вторжением неприятеля. Они не допустят разрушения ни одной клеточки организма.

 

 не раз размышлял над парадоксом этого явления: амеба и ее зеркальное отражение — белая клетка. Амеба, будучи от­дельным замкнутым организмом, самостоятельно осуществля­ет все жизненно важные функции. Другие клетки нужны ей только в качестве пищи. А вот белая клетка, очень похожая на амебу по строению и внутреннему устройству, гораздо менее независима. Ее удел — заботиться о человеке или животном; часто ей приходится жертвовать своей жизнью ради спасения всего организма. Эта клетка ограничена в самовыражении, но она выполняет жизненно важные функции, подвластные толь­ко ей. Амеба убегает от опасности — белая клетка движется ей навстречу. Белая клетка способна сохранить жизнь выдающей­ся личности — Бетховену, Ньютону, Эйнштейну… или вам и мне.

Иногда человеческое тело представляется мне общест­вом, состоящим из отдельных индивидуумов, таких как белая клетка. Клетка — основная единица организма: она может либо существовать сама по себе, либо оказывать помощь и поддерж­ку всему организму. На память приходят слова апостола Павла из 12-й главы 1 послания к Коринфянам, где он сравнивает Христову церковь с человеческим телом. Меня воодушевляет точность этого сравнения, потому что она подтверждается ре­альными фактами — тем, что я вижу в микроскоп. Так как ана­логия Павла представляет собой основной принцип Божьего творения, я хотел бы дополнить ее следующим образом.

 

Тело человека является единым целым, состоящим из большого числа клеток. Хотя клеток бесчисленное множество, они образу­ют одно-единственное тело… Если бы белая клетка сказала: «Я не клетка мозга, а поэтому не принадлежу телу», она не перестала бы быть частью тела. Если бы клетка мускульной ткани сказала: «Я не клетка оптического нервного волокна, а поэтому не принадлежу телу», она не перестала бы быть частью тела. Если бы все тело состояло из клетки оптического нервного волокна, как мог бы человек ходить ? Если бы все тело состояло из слухового нерва, как он мог бы видеть? В действительности Бог организовал клет­ки в нашем теле, все до единой, так, как Он счел наиболее раз­умным. Если бы все клетки были одинаковыми, что бы это было за тело? Мы имеем то, что имеем: много клеток, но одно тело.

 

Эта аналогия значит для меня еще больше: рука или нога, или ухо не способны существовать отдельно от тела — клетка способна. Она может либо служить телу, как его верноподдан­ный гражданин, либо жить отщепенцем. Некоторые клетки вы­бирают следующее: они живут в организме и пользуются его благами, но при этом не приносят ему никакой пользы. Я гово­рю о паразитах и о раковых клетках.