Глава 11. Рост

11. Рост

 

Лучше верить в немногое, но верить убежденно и ис­кренне; лучше медленно продвигаться собствен­ным путем по бесконеч­ным лабиринтам истины, чем потеряться в неисчер­паемом изобилии манящих принципов и удобных убеждений.

 

Генри Драммонд

 

 

ля людей в сельских районах Индии ноги — это все. Туристы, приезжающие в Индию, передвига­ются, в основном, на автомобилях, да и посещают они только крупные города. А вот миссионеры стараются добраться в отдаленные деревни -туда, где нет автомобильных дорог. Единственное средство передвиже­ния — повозки с большими колеса­ми в стальном ободе, запряженные волами. Они очень напоминают крытые фургоны первых американ­ских переселенцев. На них можно ехать по грязи и бездорожью, но это будет медленнее, чем идти пешком. Поэтому миссионеры предпочитают ходить.

Я хорошо знаю это, так как по роду своей деятельности мне не раз приходилось ставить таких людей на ноги после различных травм. Когда в нашу больницу в Веллоре была доставлена миссис С., ее со­стояние вызвало у меня большое беспокойство. Ее правая нога нахо­дилась под каким-то неестествен­ным углом к телу, что свидетельствовало об очень серьезном переломе; платье женщины было! мокрым от сильной испарины: у нее был жар, она вся дрожала. Пациентка рассказала мне, что несколько месяцев назад с ней произошел несчастный случай: она сломала бедро. Доктор из деревни, расположенной высоко в горах, наложил гипс и велел сохранять покой. И вот на днях было проведено рентгеновское обследование, которое и установило: кость не срастается. Доктор послал женщину на консультацию в наш медицинский центр.

Миссис С., очень приятная женщина, вежливо попросила меня помочь ей поскорее вернуться обратно в деревню, чтобы продолжить свою деятельность. Ноги для нее значили очень многое.

При рентгеновском обследовании места перелома у Мис­сис С, я ожидал увидеть так хорошо знакомую мне костную мо­золь — результат сращивания костей. Мы привыкли, что в музеях и кинофильмах кости символизируют смерть, а вот хирург отлично знает, что это не так: скелет — это живой, постоянно изменяющийся орган, Когда я режу кость, она кровоточит.: Самое удивительное, что при переломах кость заживает сама.. Может быть, когда-нибудь инженерам удастся изобрести материал такой же прочный, легкий и эффективный, как кость. Но сможет ли человек придумать что-то типа кости, что постоянно бы росло, осуществляло самосмазку, не требовало отдыха и в случае поломки само ремонтировало себя?

Когда кость ломается, начинается тщательно продуманный процесс. Полчища возбужденных клеток заполняют по­врежденное место. Через две недели вокруг него уже образова­на оболочка из хрящевой ткани, называемая костной мозолью. Затем в желеобразную массу проникают цементирующие клен точки. Эти клетки — остеобласты, заполнители пустых про­странств кости. Постепенно они разрушают костную мозоль заменяют ее новой костной тканью. Через два-три месяца на месте перелома образуется участок новой кости: он слегка заходит краями на основную кость, напоминая надетые один на другой концы садового шланга. Позже излишки как бы счищаются, и окончательный новый участок кости точно совпадает с оригиналом.

Это нормальный процесс заживления кости. К моему ве­ликому удивлению, при рентгеновском обследовании я не об­наружил у миссис С. свидетельств подобного процесса. Между двумя обломанными концами кости четко выделялась чистая линия — пугающая пустота, не наблюдалось присутствия ника­кого материала, сваривающего сломанные концы между собой. Я решил вскрыть ногу пациентки для контрольного осмо­тра: никаких признаков заживления. Пришлось воспользовать­ся достижением науки и техники — стальной металлической пластинкой, заменяющей живую кость. Я прикрепил ее в двух местах — выше и ниже места перелома, которое, кстати, было спиралевидным. С другой стороны перелома я поместил пере­саженную ткань с большой берцовой кости женщины — для об­разования новой костной ткани — и зашил рану.

Через несколько месяцев, которые миссис С. провела в гипсе, в инвалидной коляске и на костылях, она снова была ис­следована под рентгеновскими лучами. На снимке было видно, что пересаженная ткань сработала: молочное облако вновь об­разовавшейся растущей кости окружало место перелома. Но между самими концами сломанной кости все так же зияла пу­стота. Происходило что-то невероятное. Я стал подробно из­учать историю болезни миссис С. Выяснилось: двадцать лет на­зад врач назначил ей облучение по поводу небольшой опухоли мягких тканей. Вероятнее всего, облучение убило опухоль. Но оно также убило и все жившие в тот момент костные клетки — и теперь два конца кости никак не могут срастись.

Обездвиженность сводила миссис С. с ума. Бог направил ее в то место, где ей нужны были ноги. Она очень хотела выздо­роветь и была уверена, что выздоровление наступит.

Я увидел во всей этой ситуации хотя бы один положитель­ный момент: пересаженная костная ткань росла нормально. И я решился на еще одну операцию. Пространство между двумя Концами сломанной кости было очень хорошо различимо, туда Можно было просунуть хирургический нож. Сначала я проверил стальную пластинку. Два болта, расположенные далеко от места перелома, были затянуты не туго, их легко можно было отвернуть: организм уже начал отторгать их. А четыре другим болта рядом с переломом были крепкими, наглухо ввинченными в кость, потому что кость была мертвой. Мне пришлось попотеть, чтобы вытащить их.

Я взял еще два кусочка костной ткани: один — со второй берцовой кости миссис С., а другой — с кости таза. Я обернул сломанную кость живой костной тканью, как будто бы обложил льдом. Затем зашил рану, и мы снова стали ждать.

Миссис С. очень быстро поправилась и вернулась в свой горный поселок для продолжения миссионерской деятельно­сти. Она вела очень активный образ жизни: ей приходилось пешком добираться в труднодоступные места, ходить по едва различимым горным тропам — ее импровизированная нога ниразу не подвела свою хозяйку. Через семь лет после второй опе­рации я провел контрольный осмотр ее ноги. Рентген показал: первоначальный перелом так и не зажил, — между концами сломанной кости все так же проглядывал просвет. А вот похо­жая на раковину приживленная костная ткань, как огромный узел на дереве, связывала два конца вместе, заменяя собой от­сутствующий кусок кости. Пересаженная костная ткань, выше и ниже которой была обычная кость, давала женщине возмож­ность ходить.

 

лучай с миссис С. — редчайший пример того, как могут сосуществовать мертвая и живая костная ткани. Когда я сделал надрез, то обе костные ткани выглядели одинаково. Различие между ними было лишь в том, что живая ткань орга­нически взаимодействовала со всем телом, а мертвая — нет. Миссис С. была живым человеком. Взаимодействие человека с миром — полученные стрессы и воздействие окружающей среды — требует того, чтобы костная ткань могла обновляться. Вее случае мертвая костная ткань обновляться не могла.

Аналогию между костями организма и духовным скелетом провел пророк Иезекииль в ярчайшем отрывке из главы 37.

Читая его, мы видим, как пророк бредет по совершенно нере­альной местности — по полю, полному костей, которые были «весьма сухи» (ст. 2). Бог заговорил с костями: «Кости сухие! Слушайте слово Господне!.. Обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживете, и узнаете, что Я — Господь» (ст. 4, 6).

Кости, которые видел Иезекииль, — образ великого наро­да, Израиля, который вследствие духовного падения превра­тился в мертвый ветхий скелет. Вера в Бога и послушание Богу стали для Израиля безжизненным воспоминанием. Но даже эти сухие кости имели значение для Бога. Затаив дыхание, Иезекииль наблюдал, как кости стали сближаться, формируя скелет нового тела. Этот народ должен возродиться к новой жизни, сохранив при этом наследие прошлого и знание Бога.

Историю долгих и близких отношений с Богом можно со­хранить в законах, писаниях и обрядах. Так было у еврейского народа. Ее можно сохранить в символах веры, в искусстве, ар­хитектуре величественных соборов. Так было в Европе. Некото­рые люди чтят подобные «скелеты» за их древность. Они поку­пают диски с мессами Моцарта и иконы. Но запомните: истин­ная ценность скелета видна лишь тогда, когда он входит в жи­вой организм. Наши законы, писания, традиции и символы ве­ры сами по себе являют миру истину. Но нужны они лишь за­тем, чтобы служить организму — Телу Христову.

 

осле пересадки костной ткани нога миссис С. стала вести себя, как ей и полагалось. Несомненно: скелет костенеет, твердеет, но в то же время он растет и обновляется. Кость — жи­вет! Каждый день она изменяется, перестраивается, движется — будто река или гора.

Те же самые стадии роста, которые я наблюдал в переса­женной миссис С. костной ткани, проходит ежедневно каждая косточка ребенка. В скелете новорожденного 350 костей, кото­рые постепенно стягиваются вместе, образуя конечную цифру — 206. В скелете взрослого человека 206 костей. Но косточки ребенка мягкие и гибкие, они даже не похожи на кости. Не будь они такими, ребенок не смог бы появиться на свет естествен­ным путем.

Когда я вижу на рентгеновском снимке, как твердеет кость, я тут же вспоминаю о своем собственном «скелете веры». Вера новорожденного христианина — гибка и подвижна. Он лишь смутно понимает учение о Боге, да и собственную нужду в Нем. Но с помощью Библии и собратьев христиан Бог помогает скелету веры отвердеть. Остеобласты откладывают новые твер­дые минеральные вещества в кости. Так и вера моя твердеет, становится все надежнее. Господь стал моим Господом. Докт­рины, которые были для меня далекими и формальными, пре­вращаются в неотъемлемую часть моей жизни.

Именно христиане евангельского толка чаще всего утверждают, что ответы на все вопросы можно «закодировать» в ясном и понятном символе веры. Если же кто сомневается в основополагающих христианских доктринах, то его считают чуть ли не инопланетянином, пробравшимся в Тело Господне. На него, в свою очередь, наваливается чувство вины и одиноче­ства. По этой причине в евангельских кругах не принято де­литься своими сомнениями. Но столь строгим в вере христиа­нам стоит вспомнить о феномене живой кости: молодым в вере нужно время, чтобы кости их окрепли.

Меня часто посещали сомнения. В Индии соблазняли ме­ня другие религии, у которых миллионы верных последовате­лей. В медицинском институте меня часто мучила мысль, что Вселенная, в конечном итоге, живет по воле случая, что в ней нет места разумному Творцу. Я много думал над этими вопроса­ми, думал о личности Христа, о достоверности Библии… И я понял: иногда полезно просто верить в законы, которые ты не до конца понимаешь разумом. Другими словами, я научился доверять «скелету», даже не понимая порой, почему те или иные кости соединены между собой так, а не иначе, почему они имеют только такую, а не иную форму…

В институте нашими преподавателями были Халдейн и Вуланд — пионеры эволюционной теории. Я заметил, что в ря­де церквей бытует некоторая «интеллектуальная лживость» по вопросу эволюции. В университетах студенты-прихожане этих церквей сдают экзамены и зубрят теорию эволюции. Но ведь, присоединившись к церкви, они присягнули символу веры, ко­торый полностью противоречит их экзаменационным ответам! В конечном итоге такая двуличность приводит к интеллекту­альной шизофрении.

Лишь после долгих поисков и длительных размышлений мне удалось найти точки соприкосновения между тем, чему ме­ня учили в церкви, и тем, чему учили в медицинском институте. Но, пока этого не случилось, мне приходилось говорить себе: моя вера основана на действительности, которая существует са­ма по себе, которой не требуются никакие научные объясне­ния. Я не знал, что произойдет дальше: решу ли я, что эволюци­онные взгляды совместимы с моими богословскими взглядами, или же что эволюционная теория неверна. В этом случае я готов был остаться «верным вере». Это длилось годы. Очень долго я не понимал, как могут ужиться эволюционная теория и бого­словская посылка о сотворении мира. (В последние годы новые открытия в области исследований ДНК показали, что случай­ная эволюция чрезвычайно неправдоподобна, и позиции сто­ронников Высшего разума значительно окрепли.)

 

 Южной Америке есть мост — он сплетен из лиан, поддер­живающих качающийся над рекой настил. За много лет по мосту прошли сотни людей. Стоя на краю пропасти, я вижу, как по мосту уверенно идут люди. Как инженер, я хочу взвесить все факторы — прочность лиан, воздействие термитов на деревян­ный настил, наличие в округе более прочных мостов… Но если мне ОЧЕНЬ нужно перейти на другую сторону, придется сде­лать шаг и… Я переношу весь свой вес на мост и иду. Сердце бьется, колени дрожат, но этим действием я доказываю свою веру

 

Порой и в христианской жизни случается поступать так же. Приходится принимать решения, основанные на зыбких посылках. Если я буду дожидаться, пока у меня появятся твердые доказательства, пока все прояснится, то так никогда и не сделаю первого шага. Очень часто мне нужно было опираться на кости «скелета своей христианской веры», хотя они еще не успели до конца сформироваться, хотя я еще не понимал, для чего они требуются. Кость тверда, но она — живая. Если кости веры не будут расти, то скелет вскоре омертвеет.